Убийство Сталина и Берия - Страница 146


К оглавлению

146

Интересный момент. В связи с чем Сталину обслугу было легче узнать, чем членов Политбюро? С чего это они, кроме Берия, так стеснялись попасться на глаза Сталину?

Д. Т. Шепилов, неудачно «примкнувший», тоже околачивался у постели больного и вспоминает такой эпизод: «Утром четвертого марта под влиянием экстренных лечебных мер в ходе болезни Сталина как будто наступил просвет. Он стал ровнее дышать, даже приоткрыл один глаз, и присутствовавшим показалось, что во взоре его мелькнули признаки сознания. Больше того, им почудилось, что Сталин будто хитровато подмигнул этим полуоткрывшимся глазом: ничего, мол, выберемся! Берия как раз находился у постели. Увидев эти признаки возвращения сознания, он опустился на колени, взял руку Сталина и поцеловал ее. Однако признаки сознания вернулись к Сталину лишь на несколько мгновений…».

Как хотите, но если суммировать все эти слова и эпизоды, то получается, что Берия был чуть ли не единственным, кто делал все для спасения Сталина и кто не боялся взглянуть ему в глаза.

Еще вопрос. Понимал ли Берия, что Сталина убили, убили хотя бы тем, что около 30 часов не то что не оказывали ему медицинскую помощь, но ему даже воды никто не подавал? И это еще самый безобидный вид убийства, поскольку и яд исключить нельзя. Думаю, что все это он понимал, но что он мог предпринять тогда, кроме попыток спасти вождя? Громогласно заявить об убийстве? Потребовать немедленного расследования? Но тут столько «но»!!

За три десятка лет впервые и они, и народ остались без вождя. Надо же понять ту обстановку: Правительство даже запретило все поездки в Москву, а со всего Союза любыми путями в столицу люди ехали, шли, обходили кордоны и заставы, чтобы проститься с вождем. Даже московская милиция, имевшая громадный опыт в организации народа на различные шествия и демонстрации, не смогла справиться с толпой и допустила давку и гибель людей. Что было бы, если бы в тот момент сообщить народу, что Сталин убит? Боюсь, что еврейский погром был бы самой малой неприятностью. Кто гарантировал бы, что удалось бы удержать в повиновении армию и силовые структуры? Что осталось бы от доверия народа к любым органам власти?

Во-вторых, заяви об этом Берия, и Президиум ЦК уже не назначил бы его на должность министра объединенного МВД-МГБ в силу того, что именно эти органы должны были бы вести расследование. Но в этом случае ими должен был бы руководить беспристрастный человек, а не тот, кто инициировал это дело. А возглавить МВД-МГБ Берия надо было уже хотя бы потому, что так считал нужным Сталин, что, только возглавив госбезопасность, можно было осуществить идеи Сталина, за которые его и убили.

Нет, до момента, пока Берия не осуществил бы уход партноменклатуры от власти, пока не сосредоточил власть в Советах и пока народ бы к этому не привык и не понял, что так и надо, до этих пор поднимать вопрос о смерти Сталина было нельзя. Надо было делать вид, что официальная версия смерти Сталина Берия устраивает, что он без сомнений верит и Маленкову, и Хрущеву.

К сожалению, и те понимали, что Берия не дурак, к сожалению, и они догадывались, что их ждет, если Берия не остановить.

Зять Хрущева А. И. Аджубей вспоминал: «Я хорошо запомнил странную фразу, брошенную однажды Ворошиловым на даче в Крыму, когда там отдыхал Хрущев, было это летом 1958 или 1959 г. Ворошилов приехал в предвечерье, погуляли, полюбовались закатом, сели ужинать. Ворошилов, как это с ним случалось, проглотил лишнюю рюмку горилки с перцем – он весьма жаловал забористый украинский напиток. Лицо покраснело, так и казалось, что его хватит апоплексический удар. И вдруг он положил руку на плечо Никиты Сергеевича, склонил к нему голову и жалостливым, просительным тоном сказал: «Никита, не надо больше крови...»

Часть III.
«Это есть наш последний…»

Глава 9.
Третий класс


О К. Марксе

Прежде чем вникать в мотивы убийства Сталина, а эти мотивы следует считать главными и в убийстве Берия, нужно еще раз обратить внимание на то, что Хрущев не испытал противодействия со стороны сотен других высокопоставленных работников партии и государства. Причем никто и никогда не пытался обвинить Хрущева в убийстве Сталина и Берия. Ни когда Хрущев громил группу своих соратников (Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова), ни когда его самого сняли. Бичевали хрущевский «волюнтаризм», но никто и словом не обмолвился об этом преступлении Хрущева. Брежнев, попытавшийся слегка отмыть Сталина от наваленной на него грязи, даже пальцем не пошевелил в деле убийства Сталина и Берия – не попытался ни покарать, ни отомстить.

Получается, что убийство Сталина и Берия было объективно выгодно всей номенклатуре. Чем?

Для ответа на этот вопрос нам придется внимательно исследовать, во что начала превращаться партийная номенклатура после победы в Великой Отечественной войне, а для этого нам надо, хотя бы вскользь, рассмотреть несколько принципиальных вопросов.

Большевики (коммунисты) действовали по учению, основы которого заложил Карл Маркс. Цель этого учения очень благородна – указать людям путь к будущему обществу справедливости – и благородство этой цели заслонило собой убогость самого учения. Нам нет смысла эту убогость рассматривать полностью, но на одном моменте все же следует остановиться.

Маркс разделил людей на два основных класса – капиталистов и пролетариев, и это разделение поразительно по своей научной (истинной) нелепости. На практике получалось так: если человек не имеет никакой собственности, то он «передовой и прогрессивный», а если имеет собственность на средства производства, то он эксплуататор и очень нехороший человек. Вообще-то в науке классифицируют так, как удобно для данного исследования, но марксову классификацию в вопросах совершенствования общества нельзя было применять ни в коем случае. По такой классификации ленивый и тупой пролетарий, который не имеет никакой собственности из-за лени и тупости и никогда не будет ее иметь, является очень хорошим человеком, а друг и соратник Карла Маркса капиталист и фабрикант Фридрих Энгельс – очень плохим.

146